Иранские протесты и что говорит сын бывшего шаха

Реза Пехлеви, чей отец был свергнут в 1979 году, призывает Запад оказать активную поддержку и запретить Революционную гвардию

Иранская революция находится на этапе "сделай или умри", требующем от западных правительств полной, активной поддержки или риска ослабления влияния движения, сказал в интервью Guardian Реза Пехлеви, старший сын бывшего шаха Ирана, свергнутого в 1979 году.

По словам Пехлеви, есть признаки того, что если Запад окажет максимальное давление, то Корпус стражей исламской революции (КСИР) и некоторые политики-реформаторы покинут режим.

Находясь в ссылке с 17 лет и иногда называемый "кронпринцем", Пехлеви объединился с молодыми активистами высокого уровня внутри и за пределами Ирана, чтобы создать альянс. Они пытаются разработать хартию, основанную на ряде светских демократических принципов, которую учредительное собрание будет использовать в качестве основы для конституции, которая будет вынесена на референдум.

Хартия должна была быть опубликована в конце февраля, но была временно отложена, чтобы дать возможность провести консультации с курдскими группами.

Пехлеви, который находится в европейском турне, выдвинул два ключевых требования к Западу: помочь иранцам избежать подавления режима в Интернете и запретить, а не просто наложить санкции на КСИР.

Он сказал: "Причина, по которой революция продолжается, заключается в том, что все понимают, что это - "сделай или умри". Иранцы призывают "смерть диктатору". Им стреляют в глаза, а если не стреляют, то сажают в тюрьму, пытают или казнят, а они все еще стоят там. Мир должен откликнуться и быть на их стороне".

До сих пор кампания, получившая трибуну на Мюнхенской конференции по безопасности вместо министерства иностранных дел Ирана, не смогла убедить ни ЕС, ни Великобританию запретить КСИР. Есть подозрение, что дипломаты опасаются, что запрет убьет небольшой шанс на возрождение иранской ядерной сделки. Директор ЦРУ Уильям Бернс заявил в воскресенье, что Иран приблизился к уровню обогащения урана, характерному для ядерного государства, но не возобновил создание оружия.

Пехлеви сказал: "Политическая целесообразность часто имеет проблемы со свободолюбивыми движениями. Тот факт, что некоторые правительства предполагают, что протесты идут на спад, возможно, объясняется тем, что они хотят оправдать некоторое возобновление контактов и переговоров. Это немного похоже на Южную Африку в конце апартеида. Правительства пытались игнорировать проблему, пока это не стало невозможным".

Одновременно с поддержкой забастовок трудящихся в Иране, он сказал, что запрет КСИР покалечит его деятельность по всему миру. По его словам, КСИР, в отличие от регулярной армии, "является вооруженной военизированной мафией, которая контролирует все аспекты жизни страны, но выгоду от этого получают только высшие эшелоны КСИР. Низшие чины должны решить, хотят ли они, чтобы их использовали в качестве инструмента репрессий, или считать, что этот режим находится на последнем издыхании, и они должны принять предлагаемую им стратегию выхода, через правду и примирение, и вернуться в лоно нации. В моем видении смены режима нижние военизированные слои отделяются от режима, но это требует максимального давления со стороны Запада".

Он сказал, что есть признаки того, что некоторые политики-реформаторы, которые, по его словам, находятся в "серой зоне", такие как Мир Хоссейн Мусави, бывший премьер-министр, осознают, что режим не способен на реформы. "Речь реформистов все чаще звучит следующим образом: 'Забудьте о реформе. Она не сработает, и нам нужно думать о прошлом этого режима". Это совпадает с тем, что мы говорим".

Пехлеви отрицает, что его присутствие в новом оппозиционном альянсе напоминает о прошлом или делает движение идеологически непоследовательным. "Я здесь не для того, чтобы стать президентом или следующим монархом. Я здесь для того, чтобы использовать свой политический капитал и доверие, которое люди оказывают мне, чтобы помочь переходному процессу. Моя единственная миссия в жизни - дождаться того дня, когда иранцы придут на избирательные участки и решат свою судьбу".

Но, добавил он: "Если после этого я смогу внести свой вклад, помогая институционализировать контроль над концентрацией власти, или коррупцией, или злоупотреблением властью, или новой политической культурой... именно здесь, я думаю, я смогу быть наиболее эффективным".

Он сказал, что некоторые видят ценность в институте монархии как силе, объединяющей страну. "Я хочу быть нейтральным элементом. Я не отношусь ни к монархистам, ни к республиканцам".

Что касается послужного списка его отца, которого обвиняли в нарушении прав человека и коррупции, он сказал: "Я сам по себе человек со своими собственными мыслями". Но он также не отрекся от правления своего отца, которому положила конец революция 1979 года. "Очевидно, что были допущены некоторые ошибки. Никто этого не отрицает. Но в целом, если посмотреть на баланс, большинство людей говорят, что страна двигалась вперед. Иран процветал. Если бы не эта революция, мы, по крайней мере, должны были бы стать Южной Кореей. Вместо этого мы - Северная Корея".

Он сказал, что не оправдывает пытки, и отрицает, что это когда-либо было государственной политикой. "Люди не смотрят на меня как на человека, вернувшегося в прошлое. Они смотрят на меня и видят человека, который движется к будущему".

Он отверг предположения о том, что нынешняя кампания не имела никакого приобретения в Иране и представляет собой лишь пеструю коллекцию активистов из диаспоры. "Она исходит из Ирана, и именно поэтому она легитимна. Это не то, что мы придумали для экспорта в Иран. Совсем наоборот. Мы - голос тех, кто внутри Ирана не может открыто выступать по понятным причинам. Это разнообразная группа: левые, правые, центристы, республиканцы и монархисты".

Он сказал, что приветствует появление других политических хартий, как это было в последние дни, и отметил, что предложение его альянса будет бесполезным, если оно не получит одобрения внутри Ирана. "Что касается времени, то у нас нет пистолета у головы. Если людям нужно время для консультаций, пусть будет так".

Он утверждает, что возрождение ядерной сделки - совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) - принесет пользу только Китаю, а не Западу. "Мне любопытно, что администрация Байдена так упорно стремится возродить JCPoA, когда в первый раз Запад не получил никакой экономической выгоды. Пока этот режим находится у власти, будет существовать полный блок на сотрудничество с Западом. Таков менталитет".

Но это не означает, что Пехлеви поддерживает военную атаку на ядерные объекты Ирана, за которую выступает Израиль. Он сказал, что понимает, что Израиль чувствует экзистенциальную угрозу, но "мы не можем переходить от неудачной дипломатии к военной конфронтации. Есть третий путь, и он заключается в том, чтобы дать дополнительный толчок людям на улицах, чтобы помочь покончить с этим режимом. Было бы исторически преступно не дать этому процессу шанс, прежде чем прибегать к другим вариантам".