Полковник Иванов педантично и сразу же, по горячим следам, подсчитал понесённый материальный ущерб от вторжения орды на русскую границу. И уже в другом своём послании доносил вышестоящему начальству: «…А кроме убитых и забранных в полон людей... претензии одних наурцев за убытки, причинённые неприятелем, исчисляются в 16120 рублей 15 копеек, а елико касается до таковых же убытков в других Моздокских станицах, то оное простирается до 34497 рублей 14 копеек, через что казаки пришли в такое разорение, что и службы даже исполнять не могут».
***
17 июня 1774 года генерал-поручик фон Медем, как и говорил в приватной беседе с войсковым атаманом, едва рассвело, выступил с армией из крепости… В погоню за Шабаз-Гирей-Султаном. По агентурным данным, калга со своей ордой и захваченной добычей, к этому времени, уже почти добрался до чегемских предгорий.
Моздокская цитадель осталась под защитой трёх боеспособных подразделений. Это были горская команда, возглавляемая молодым князем Николаем Кончокиным, отряд гусар, под началом поручика Зимина, и остатки казачьего полка, под предводительством Ивана Дмитриевича Савельева. А ещё в цитадели находились несколько десятков артиллеристов, представлявших расчёты орудий, установленных по периметру крепостных стен.
Войсковой атаман перед самым уходом русской армии в погоню за Шабаз-Гирей-Султаном, собрал оставшихся казаков своего поредевшего полка и сообщил станичникам о полученной благодарности за доблестную службу от графа фон Медема… И об предоставленном командующим месячном отдыхе всем защитникам Наурской.
Польщённые и обрадованные казаки, получая наградной табак и вино с армейского склада, шумно обсуждали, как распорядятся своим отпуском. Однако не всем из подчинённых Ивана Дмитриевича суждено было в это лето осуществить озвученные планы...
К концу дня, 17 июня, в Моздокскую крепость примчался на взмыленном коне гонец из многострадальной Наурской. Взволнованный молодой казак разыскал войскового атамана и сообщил ему тревожную новость.
Напротив станицы, приходящей в себя после нашествия, на другой стороне Терека, опять объявилось враждебное войско магометан... На сей раз его представляли, в массе своей, чеченцы и кумыки. Вооружённый до зубов конный отряд противника насчитывал, по примерным подсчётам наурских дозорных, три тысячи сабель… И обоз в полсотни телег с припасами и фуражом.
Это были как раз те непримиримые горцы, предводители которых ещё весной обещали Великому хану Девлет Четвёртому Гирею поддержать его в войне с гяурами. И присоединиться к карательному походу ордынцев на Моздокскую крепость, если османская армия объявится вблизи Терека.
Но союзники турецкого султана и крымского хана опоздали к заранее оговоренному месту встречи. А разминувшись с многотысячным войском захватчиков, несколько дней безрезультатно рыскали по степи и меж притеречных лесов, в поисках самого калги и его ставки… Чтобы доложиться командующему о своём прибытии.
Прознав, наконец, о нахождении Шабаз-Гирей-Султана с основными силами под Наурской, чеченско-кумыкский отряд устремились прямо к станице. Но опять опоздал… Калга уже снял осаду и ушёл в сторону Моздокской цитадели.
Предводители трёхтысячного отряда горцев, стоя на своём берегу Терека, напротив обескровленной, но непокорённой казачьей заставы, почти сутки раздумывали, что им теперь делать. За это время они успели всё выведать про неудачную попытку Шабаз-Гирей-Султана захватить пограничное поселение... А также выяснили, какие тяжёлые потери понесли обе стороны в ходе многочасового сражения за Наурскую.
Отряд горцев не стал повторять чужих ошибок. Штурмовать, хоть и сильно ослабленную, но вновь дружно высыпавшую на отремонтированный оборонительный вал с оружием в руках, станицу, включая женщин, подростков и даже раненых, готовых опять стоять насмерть, джигиты так и не рискнули...
Вместо этого непримиримые враги гяуров, посовещавшись, решили подняться по своей стороне реки, вверх по течению. Предводители объединённого отряда горцев рассчитывали найти командующего ордой под стенами Моздокской крепости. Или рядом с ней. И всё-таки воссоединиться с союзником... Резонно полагая, что вместе у воинов Аллаха шансов победить неверных будет значительно больше.
Следует отметить, что вайнахские тейпы и многоязыкие народы Дагестана, исповедовавшие магометанство, тогда отнюдь не единодушно поддержали Османскую Порту в её вооружённом конфликте с Российской империей… Историкам, например, известно об официальной депеше генерал-поручика фон Медема в Санкт-Петербург, отправленной Екатерине Второй с Северного Кавказа в описываемое время. В своём послании граф весьма тепло и уважительно отзывается о некоем топлинском владельце Али-Солтане Казбулатове.
Этот авторитетный горец пользовался большим доверием и влиянием среди чеченцев… Он умел договариваться и разрешать самые тяжёлые межнациональные конфликты, к обоюдному удовлетворению сторон.
В лице Али-Солтана Казбулатова командующий армией фон Медем видел человека слова и чести. Сей уважаемый горец, по мнению графа, до самой смерти оставался преданным России и интересам своего народа.
«…Чеченцы стали производить шалости, от коих прежде были воздерживаемы, лишь после кончины топлинского владельца», - сетовал с явным огорчением генерал-поручик в своём официальном письме.
В других сохранившихся документах 18 века упоминаются имена дагестанских предводителей - шамхала Тарковского Муртуз-Али, отметившегося «многими пособиями, доставленными нашему войску, (который) доказал искреннюю преданность его к России» и Фетх-Али-хана Дербентского, нередко выступавшего в боевых походах верным союзником кавказской армии графа фон Медема.
…Запыхавшийся гонец из Наурской, скакавший в Моздокскую крепость во весь опор, почти без передыху, и едва не загнавший коня, сообщил войсковому атаману, что трёхтысячный вражеский отряд чеченцев и кумыков снялся с места. И уже тронулся со всем своим обозом по правой стороне Терека, вверх по течению.
Идут самоуверенные и беспечные джигиты в сторону Моздокской цитадели неспешно... Похоже, без всякой разведки. Но, вероятно, завтра, 18 июня, они уже окажутся напротив крепости, на противоположном берегу реки.
Иван Дмитриевич задумался… Если трёхтысячное войско горцев так и не решилось напасть на обескровленную станицу Наурскую, то уж тем более они не рискнут атаковать своим отрядом укреплённую цитадель! А, значит, враг не задержится надолго вблизи Моздока.
Союзники Османской Порты, понятное дело, ищут возможность объединиться с армией Шабаз-Гирей-Султана… Чтобы дальше сообща разбойничать на границе, строить новые козни, пакостить России всеми силами.
Только разве мог позволить себе казачий полковник допустить такое слияние? Всё в его душе возмущалось подобному исходу. А ведь могло быть и того хуже…
Вдруг этот чеченско-кумыкский отряд, явно желающий соединиться с войском Шабаз-Гирей-Султана, и следуя теперь за русской армией, настигающей отходящих ордынцев, возьмёт, да и ударит неожиданно, в самый критический момент, в спину графу фон Медему? Ситуация требовала от Ивана Дмитриевича немедленных и нестандартных решений. И полковник Савельев предпринял весьма рискованный, самоотверженный шаг…
Первым делом, он, как самый старший по чину боевой офицер в крепости, на тот момент, взял на себя общее командование всеми оставшимися в Моздоке военными силами. В изменившихся условиях Иван Дмитриевич принял решение не отсиживаться за стенами цитадели. Он придумал другой, неожиданный для врага план.
Войсковой атаман немедленно перебрался через Терек с основной частью боеспособных сил. И устроил на пути противника засаду.
Это было весьма опасное предприятие… С абсолютно непредсказуемым финалом. Но оставшиеся в цитадели офицеры поддержали смелый план Ивана Дмитриевича. И всецело доверились казачьему предводителю.
Войсковой атаман оставил крепость на попечение одной лишь горской команды князя Николая Кончокина… И остающихся начеку сил местной самообороны из числа сотен моздокских поселенцев, способных держать в руках оружие и готовых защищать цитадель и свои семьи в ней до конца.
Сам же Иван Дмитриевич, с казаками и отрядом гусар под командованием поручика Зимина, прихватив с собой большинство крепостных орудий и артиллерийские расчёты, в ночь с 17 на 18 июня, тайно переправился на правый берег Терека. Здесь войсковой атаман, на заранее определённом месте, под покровом темноты, и подготовил свою засаду.
Полем для решающего боя, с вражеским отрядом, более чем втрое превосходящим численно силы моздокцев, полковник Савельев выбрал ровную местность на берегу, лишённую не только деревьев, но даже и кустов. Находилась она на полторы версты выше по течению от крепости.
Это дикое поле, поросшее густой травой, с алыми вкраплениями в зелёный ковёр цветущих маков, представляло собой своеобразное «бутылочное горлышко». С одной стороны, будущее ристалище ограничивалось буйным, полноводным Тереком, скрывавшимся за узкой полосой непролазного леса. А с другой – известково-глиняной грядой, тянущейся на несколько вёрст беспрерывной стеной параллельно реке.
Обрывистый, крутой склон этого естественного природного барьера составлял, примерно, три человеческих роста... А сразу за ним, ещё на вершине гряды, поднимались густые кущи из кряжистых деревьев и колючего кустарника.
Эта дикий, совершенно непроходимый для конного войска лес, покрывал дальше весьма обширную территорию… До самого горизонта на юге.
Длинный же и узкий участок степной равнины между грядой и тесной шеренгой деревьев, окаймляющих берег реки составлял в ширину не более тысячи шагов. Лучшего места для засады, созданного самой природой, и придумать было нельзя… А избежать попадания в это «бутылочное горлышко» конному вражескому отряду с обозом, поднимающемуся вверх по течению на правой стороне Терека, - шансов практически не имелось.
…Переправившись ночью на противоположный берег реки, войсковой атаман Савельев приказал своему малому войску поднять все доставленные лодками пушки, с помощью верёвок, на вершину крутой гряды. И тщательно замаскировать там орудия, обложив их зелёными кустами и нарубленными ветками с листьями.
Вдобавок к канонирским расчётам, Иван Дмитриевич оставил на господствующей высоте, при пушках, несколько десятков человек с ружьями - прикрывать и защищать работающую артиллерийскую обслугу во время предстоящего боя. А всех остальных конных казаков и гусар войсковой атаман спрятал сразу за начинающейся грядой, на краю обширного леса. Там, где был вход в «бутылочное горлышко».
Засадники едва успели перевести дух, после столь напряжённых приготовлений, продолжавшихся всю ночь и раннее утро, как к Ивану Дмитриевичу примчался верховой дозорный. Возбуждённый разведчик сообщил, что на горизонте, с ожидаемой восточной стороны, появился враг.
Около полудня, 18 июня, между противниками случилось сражение... Тактический расчёт полковника Савельева оказался верен. Враг двигался к своей цели именно тем маршрутом, который и предполагал Иван Дмитриевич.
Трёхтысячный отряд непримиримых горцев следовал по правому берегу Терека под несколькими чёрными и зелёными знамёнами, расписанными витиеватой арабской вязью и украшенными изображениями полумесяца со звёздами. Джигиты совсем не ожидали нападения. Они настолько забыли про всякую осторожность, что шли вперёд не обременяя себя головной разведкой и осмотром подозрительных мест.
Весь вражеский отряд, включая и гружённые повозки обоза, втянулся в «бутылочное горлышко»… И оказался, как на ладони у затаившихся на гребне крутой гряды артиллеристов. Несколько замаскированных пушечных батарей простреливали со своей высоты узкое, запруженное всадниками и подводами поле насквозь.
Полковник Савельев, выждав, пока всё трёхтысячное войско противника не зайдёт глубоко в приготовленную ловушку, отдал, наконец, приказ артиллеристам начинать… Такой командой канонирам стал ружейный выстрел, которым Иван Дмитриевич из густых кустов на гребне гряды лично сразил ближайшего к себе вражеского всадника.
Сейчас же ветки перед жерлами выставленных в редкую линию пушек разом упали. Раскрыв ошеломлённому противнику коварную засаду. И - понеслось...
Под обрушившимся картечным градом на головы и плечи верховых воинов трёхтысячного отряда, зажатого теперь в узком пространстве, растерявшиеся джигиты смешались и запаниковали. А пушки, с недоступной для противника возвышенности, палили и палили не переставая по скоплению вражеских всадников… Практически в упор. Опытные бомбардиры производили из своих орудий не менее двух прицельных выстрелов за минуту.
Да и фузилёры, призванные защищать артиллеристов, мелькающих тенями в клубах порохового дыма вокруг грохочущих пушек, от тех горцев, кто рискнёт карабкаться на гряду, тоже не бездельничали... Эти несколько десятков стрелков, рассредоточившись между орудиями, выбивали джигитов из сёдел прицельным ружейным огнём.
Со стороны казалось, что вершину гряды с пушками накрыло длинное сизое облако, не успевавшее рассеиваться из-за частой стрельбы. Оно постоянно клубилось, словно живое… И с оглушительным грохотом выбрасывало из себя языки пламени.
Удар казаков и гусар, неожиданно выскочивших из лесной чащи на свежих, застоявшихся без дела конях, с первым пушечным залпом, в тыл хладнокровно расстреливаемого отряда горцев, довершил разгром. Атакующие всадники развернулись лавой и обрушились со всей яростью на скученного, зажатого в теснине противника… Грозно вращая над своими головами сверкающими на солнце клинками.
Джигиты, в суматохе и всеобщей неразберихе, подумали, видимо, что на них обрушилась, с разных сторон, армия коварного русского генерала фон Медема... Всеми имевшимися у гяуров силами!
Хитрый враг, по горячечному разумению предводителей правоверных воинов, ударив в тыл горцам, наверняка замыслил теперь погнать угодивший в ловушку отряд дальше по тесному природному коридору. Продолжая спокойно расстреливать джигитов из пушек и ружей с неприступной гряды…
И направляли гяуры захваченных врасплох воинов Аллаха туда, где, без сомнения, горцев уже поджидал с основными силами беспощадный тугоухий командующий русской армии! И откуда джигитам уже не уйти живыми.
Только мудрые предводители объединённого правоверного войска мгновенно разгадали этот подлый план... И не уподобились стаду баранов, ринувшемуся на убой.
Предпринимая неимоверные усилия в кровавой сумятице, старшины горцев, перекрикиваясь между собой и подгоняя хриплыми гортанными голосами дезориентированных соратников, бросились спасать от неизбежной гибели основную часть отряда. Под непрекращающимся артиллерийским и ружейным огнём командиры повернули джигитов назад. И помчались навстречу атакующей лаве… В надежде вырваться на степной простор, прочь из смертельной ловушки.
Многие сотни джигитов без особого труда прорвали заслон из казаков и гусар. Горцы на быстрых конях пронеслись сквозь атакующий строй всадников неудержимой лавиной… Теряя товарищей в этом бегстве и бросив на произвол судьбы свой медлительный, неповоротливый обоз из десятков гружённых повозок.
А выскочив из узкого «бутылочного горлышка» опять на волю, джигиты тут же рассеялись по степи… Быстро затерявшись меж холмов и мелких рощиц.
Умолк гром пушек и ружей... 76 поражённых картечью и изрубленных клинками тел османских союзников остались лежать на поле боя. Полсотни лошадей бились в агонии на земле или застыли уже в вытоптанной тысячами конских копыт траве. Ещё, примерно, десятка три осёдланных животных, но без всадников, бродили с потерянным видом по месту засады, в поисках своих наездников.
Подавляющему большинству непримиримых горцев удалось вырваться из ловушки. Спаслись и безнаказанно исчезли в жарком степном просторе и многие раненые джигиты.
Войсковой атаман Савельев распорядился не преследовать бегущего в панике, разрозненными группами, противника. Гоняться по малознакомым, враждебным землям за разбитым отрядом, имеющимися у Ивана Дмитриевича малыми силами, было, по мнению казачьего предводителя, неразумно. Тем более, что кавалерия моздокцев, сражавшаяся под началом поручика Зимина, тоже понесла заметные потери.
Двадцать казаков и гусар пали от горских сабель в произошедшем скоротечном бою... И ещё сорок с лишним человек получили ранения различной степени тяжести, безуспешно пытаясь удержать противника в «бутылочном горлышке».
…Все тела своих воинов, погибших и пострадавших в сражении на правом берегу Терека, полковник Савельев переправил через реку и привёз назад, в Моздокскую крепость. Встречала усталых победителей ликующая толпа переселенцев… И радостный перезвон колоколов собора Сошествия святого духа. Почти все моздокцы, от мала до велика, высыпали из распахнутых ворот цитадели, приветствуя вернувшихся с триумфом воинов.
А до этого, запершись в крепости, обитатели разорённых окрестностей с замиранием сердца прислушивались к отдалённой и раскатистой пушечной канонаде за Тереком… Когда же наступила тишина, моздокцы томительно ждали гонца от Ивана Дмитриевича.
К счастью, полковник Савельев не забыл о них. И сразу же сообщил добрую весть коменданту цитадели, прислав к старику своего посланца.
Вечерний сумрак ещё не успел окрасить в фиолетовый цвет голубое и безоблачное летнее небо, а щербатый лунный диск уже взошёл над Тереком... Победители вернулись в Моздокскую крепость не с пустыми руками.
Среди собранных на поле боя трофеев был в обозе триумфаторов целый табун лошадей в полной сбруе и под сёдлами, множество различного вражеского оружия, отбитый у противника провиант и фураж, вместе с запряжёнными повозками… А также три брошенных горцами знамени.
В первых рядах приближающегося к воротам крепости малого войска победителей ехали на конях казаки, подняв верх пики. На концах копий, доказательством одержанной славной виктории, были насажены двенадцать бородатых человеческих голов...
Конец 73 части...
